Госдеп предъявил миру радикально другие «права человека»

Сергей Худиев

6 апреля 2021 г. 12:41:54

Очередной доклад Госдепа о правах человека с одной стороны, продолжил традиции, с другой – продемонстрировал новые, и довольно пугающие тенденции, на которые стоит обратить внимание.

В этом отношении интересно выступление секретаря Госдепа США Энтони Блинкена по случаю публикации доклада. В некоторых отношениях Блинкен продолжил традицию. Как и его предшественники, он провозгласил веру в то, что государственные интересы США, как бы в результате некоей таинственной предустановленной гармонии, совпадают с требованиями прав человека, и, таким образом, действуя ради прав человека, США всегда содействуют осуществлению своих интересов. Выступление Блинкена переносит нас в тот счастливый мир, где коллизия, описанная Макиавелли – когда действующему политику, в интересах государства, приходится совершать морально сомнительные поступки – просто невозможна, по крайней мере, когда речь идет о США. Добро и правда всегда чудесно совпадают с интересами США, а интересы США – с добром и правдой.

Понятно, что многие в такую предустановленную гармонию не верят и склонны упрекать Госдеп в надменности и вопиющем лицемерии. Что тоже вполне традиционно. Однако два явления можно признать новыми. Как заметил Блинкен, «мы услышим заявления некоторых стран – что бывает каждый год, – что мы не имеем права критиковать их, потому что у нас есть свои собственные проблемы. Мы знаем, что нам предстоит проделать много работы дома. Это включает в себя устранение глубокого неравенства, включая системный расизм».

Блинкен отвечает на это, что в отличие от всяких нехороших авторитарных режимов, США практикуют прозрачность (гм...) и открыто борются с этими явлениями. Раньше американская риторика делала упор на свободу, а не равенство – понимая, что люди пользуются свободой по-разному и приходят к разным результатам. «Американская мечта» подчеркивала важность личной инициативы, усердия и честности, которая создает добрую репутацию и ведет к успеху. Человек сам отвечает за свои достижения – или их отсутствие. В наши дни риторика стала гораздо более левой – парадоксально напоминая знакомый нам поздний СССР.

Что Блинкен признает в качестве главной проблемы внутри страны? Не «cancel culture», когда человек вылетает с работы за идеологически неправильные мнения, или даже за неудачные шутки многолетней давности. Не фальсификации на выборах, которые, возможно, и не предопределили победу Байдена, но жестоко подорвали доверие американцев к их избирательной системе. Не глубокий мировоззренческий раскол между прогрессистами, которые, с деликатностью комсомольцев 20-х, заколачивают свой гендерный большевизм в глотки согражданам, и консерваторами, которые хотели бы сохранить приверженность здравому смыслу и христианскому наследию Америки.

Вместо этого Блинкен говорит о «системном расизме». Несомненное социальное неблагополучие жителей негритянских гетто можно было бы рассматривать как проблему именно социальную. В пользу этого говорит, например, то, что иммигранты из черной Африки – с тем же цветом кожи – отлично устраиваются в США. Но тогда в бедственном положении жителей черных гетто было бы виновато плохое управление, а правят этими унылыми районами именно демократы.

А вот объявить проблему расовой – значит найти виновных в «расистах», что является архиполезным ярлыком для демонизации оппонентов внутри страны. Другая новизна в выступлении Блинкена – намного более важная – связана с пересмотром самого понятия прав человека. Если раньше спор шел о том, соблюдают ли те или иные страны права человека, то теперь – о том, что такое вообще права человека, что в них входит, а что нет. Читатель, незнакомый с американским контекстом – и характерно прогрессивными идеологическими штампами – может не обратить внимания на некоторые фрагменты речи Блинкена, и пропустить их мимо ушей, как бюрократическую бессмыслицу. Но то, что он говорит, на самом деле важно.

«Права человека также равны между собой; не существует иерархии, которая делает одни права важнее других. Прошлые несбалансированные заявления, предполагающие такую иерархию, в том числе предложенные недавно расформированным консультативным комитетом государственного департамента, не являются руководящим документом для данной администрации США. На слушаниях по утверждению моей кандидатуры я пообещал, что администрация Байдена-Харрис отвергнет эти несбалансированные взгляды. Сегодня мы делаем это решительно».

О чем здесь идет речь? При Трампе существовал подход, согласно которому права на свободу вероисповедания и собственность следует отстаивать в первую очередь – потому что именно их считали первичными отцы-основатели США. Это вызывало раздражение у прогрессивных активистов, которые требовали поставить во главу угла именно продвижение ЛГБТ-повестки и «репродуктивных прав женщин» (эвфемизм для абортов). Это повестка неизбежно конфликтует со свободой вероисповедания, слова, предпринимательства и научных исследований – что мы и видим в самих США – и приходится делать выбор, что именно считать «правами человека». И Блинкен – как и администрация Байдена в целом – делает выбор в пользу повестки.

Для нынешних властей США «права» определяются прогрессивной повесткой дня – которую, при всем ее разнообразии, можно свести к трем пунктам. Это десуверенизация – национальные государства должны быть поглощены глобалистким проектом. Это антинатализм – то есть враждебность к чадородию. Считается, что рост населения ведет к перегреву атмосферы и «климатической катастрофе», и его нужно тормозить любой ценой. Это враждебность к семье, как институту, наиболее ответственному за появление на планете новых людей.

Отсюда всемерное продвижение абортов – которые идут под эвфемизмом «репродуктивные права», заведомо бесплодных форм сексуального поведения, и, особенно, трансгендеризма – душевного расстройства, при котором человек, относя себя к противоположному полу, ложится на операцию, которая оставляет его надежно бесплодным. «Борьба с семейным насилием» которая должна превратить семейный статус в пугающую уязвимость, и побудить людей вообще избегать семейных уз, является частью той же повестки.

Это приводит к тому, что само словосочетание «права человека» радикально меняет смысл. Речь не идет о «правах» в смысле известной декларации ООН или классического либерализма – свобода вероисповедания, свобода слова, свобода предпринимательства – а о требованиях повестки, которые теперь объявлены обязательными к выполнению для всего мира.

Это меняет ситуацию – если под «правами человека» в их традиционном понимании в современном мире подписываются практически все, включая Россию, и спор шел только о том, кто их осуществляет (а кто нарушает) на практике, то сейчас мы имеем дело с радикальным пересмотром самого понятия прав. Именно об этом и стоит вступить в спор – на эту повестку мы не подписывались, и всей этой идеологии с десятками гендеров не присягали.

Как стоит поставить под вопрос и монополию США в области глобальной правозащиты. Все это время Госдеп выступал в роли учителя и наставника – кто-то с благоговением внимал, кто-то ворчливо огрызался, но миссию возвышать голос в защиту угнетенных присваивал себе именно он. Эта монополия не держится ни на чем – более того, наблюдаемый нами пересмотр понятия «прав» ее неизбежно подрывает. Россия призвана взять на себя миссию защиты тех прав, которые Госдеп оставляет в тени – свободы вероисповедания, прежде всего. Это открывает огромные возможности для российской «мягкой силы», которую все чаще – именно применительно к России – называют «доброй силой».

Россия, например, может возвысить голос за преследуемых христиан – в том числе, против постепенного, но отчетливого сворачивания свободы вероисповедания в самих США. Конечно, для этого понадобится прекратить нарушения свободы вероисповедания у нас дома. Мы не сможем требовать уважать свободу совести от других стран, пока она явно нарушается у нас. Гонения на сектантов – несправедливые и бессмысленные сами по себе – лишают Россию и того морального авторитета, которым она могла бы обладать как страна здравого консерватизма, противостоящая всей безумной глобалистской повестке.

История дает нам шанс стать оплотом здравого смысла и христианского наследия в мире, все больше сходящем с ума. Было бы очень горько его упустить.

Источник